ГРАФ: Пехота рассказывала, что когда они сопровождали русских в тыл, пленные 3-4 дня не получали никакой еды, начинали падать. Конвой всегда был наготове, от себя добавлял им по черепушке, и те уже лежат мертвые. Остальные на них набрасывались, раздирали и сжирали прямо на месте.
НОЙФФЕР: Транспортировка русских в тыл от Вязьмы — вот где был ужас.РАЙМАНН: У нас тоже был ужас, я однажды сопровождал поезд от Коростеня почти до Лемберга. Их как животных выгоняли из вагонов, поддавая палками, чтобы они сохраняли строй и порядок, гнали на водопой. На вокзалах, там были такие корыта, они как звери на них кидались и лакали воду, потом им давали чуток поесть. Потом их снова загоняли в вагоны, 60-70 человек в телячьем вагоне! На каждой остановке вытаскивали по десять трупов, они задыхались от недостатка кислорода. Я слышал это, я ехал в вагоне лагерной охраны и спросил фельдфебеля, такого студентика в очках, интеллигента: «Как долго Вы этим уже занимаетесь» «Четыре недели, но я уже больше не выдержу, я хочу прочь отсюда, я не могу больше терпеть». На станциях русские смотрели из щелей в вагонах и как звери ревели по-русски «Хлеба! Боже милостивый!» и пр. и выбрасывали свои старые гимнастерки и сапоги, потом появились дети и принесли им тыквы. Тыквы забросили внутрь, и сразу послышался грохот и звериный рев, вероятно, они друг друга мутузили. Я был просто никакой, сел в угол, натянул шинель на голову. Спросил охранника: «Что, у вас нет еды?» Он сказал мне: «Господин подполковник, откуда ж ее взять. Ничего не подготовлено».НОЙФФЕР: Нет, нет, на самом деле, просто непредставимый кошмар. Один лишь конвой пленных после Вязьмы и Брянска, пленных вели пешком, до Смоленска. Я часто проезжал этот участок на машине — кюветы были полны расстрелянных русских — кошмар!СИРИ: Об этом нельзя говорить вслух, но мы были слишком мягки. И сейчас мы в западне вместе со всеми жестокостями. Но если бы мы были на сто процентов жестоки — чтобы люди исчезали бесследно, тогда бы никто ничего не сказал. Полумеры — вот в чем ошибка.На Востоке я раз предложил в корпусе — там было так, что надо было отправить в тыл тысячи военнопленных, но не хватало охранников. Во Франции всё бы было в порядке, француз настолько дегенеративен, ему скажешь было: «Иди туда-то и там доложи о своем прибытии на сборном пункте военнопленных», и эта глупая обезьяна действительно туда шла. Но в России между передним фронтом танков и плотной массой войск за ним было 50-80 километров, два-три дневных перехода. Никакой русский туда не дойдет, отпусти его, он пойдет, пойдет, а потом раз, влево-вправо, и уже в лесу и там живет себе спокойненько. Ну я и сказал: «Что поделать, надо отрубать людям ногу или ломать ногу, или ломать правую руку, чтобы они в ближайшие четыре недели были не боеспособны, и поэтому их можно было бы собрать». Такой крик поднялся, когда я сказал, что надо просто врезать людям ломом по ноге. Я тогда еще и сам полностью не осознал, но сегодня считаю, что был прав. Мы же видели: мы не можем вести войну, потому что мы недостаточно жестки, варварства нам не хватает. Не то что русским.ГЕРИКЕ: В России, в прошлом году, небольшой немецкий отряд послали в одну деревню с каким-то заданием. В местности, занятой немцами. В деревне на отряд напали и всех убили. После этого прибыла карательная команда. В деревне было 50 мужчин. 49 были расстреляны, а последнего гоняли по всей округе, чтобы все знали, что произойдет с населением, если нападать на немецких солдат.КЕРЛЕ: На Кавказе, в первой горно-егерскoй, если кого-то из наших убивали, лейтенанту даже не надо было ничего приказывать. Пистолет выхватили, женщин, детей, всех, кто попал под руку…КНАЙПП: У нас раз под Новгородом партизаны напали на конвой с ранеными, всех убили. Через полчаса их схватили, бросили в песчаный карьер и со всех сторон из автоматов и пистолетов…

КЕРЛЕ: Таких надо не расстреливать, их полагается убивать медленно. Казаки в борьбе с партизанами были то, что надо, я видел на южном фронте.

МЮЛЛЕР: В одной деревне в России были партизаны. Ясно, что надо деревню сровнять с землей, без оглядки на потери. У нас был такой… Брозике из Берлина, каждого, кого он в деревне видел, он отводил за дом и там стрелял в затылок. А ведь парню было тогда двадцать или даже девятнадцать с половиной. Сказано было: расстрелять каждого десятого. «А, что там каждый десятый, дело-то ясное», — говорили ребята, «всю деревню надо очистить». Мы наполнили пивные бутылки бензином, поставили их на стол, и, уходя, этак небрежно кинули за спину ручные гранаты. Всё сразу занялось до потолка — соломенные крыши. Женщин, детей, всех постреляли, партизан среди них было немного. Я в таких случаях не стрелял, если я был не уверен, что это действительно партизаны. Но было много ребят, которые получали огромное удовольствие.КИТТЕЛЬ: В Латвии, в Дюнабурге, там шли массовые расстрелы евреев. СС или СД. У СД было человек пятнадцать там и где-то шестьдесят латышей, считающихся как известно, самыми жестокими людьми во всем мире. И вот лежу я воскресным утром в кровати и вдруг слышу две очереди, а за ними еще пистолетные выстрелы. Я встаю, выхожу, говорю: «Что за стрельба тут?» Ординарец говорит мне: «Господин полковник, вы должны сами туда сходить, увидите». Близко я подходить не стал, мне хватило. Из Дюнабурга пригнали 300 человек, они вырыли ров, мужчины и женщины вырыли общую могилу и вернулись домой. На следующий день их пригнали снова — мужчин, женщин, детей — пересчитали, раздели догола. Палачи сложили одежду в кучи. Потом поставили на край рва двадцать женщин, нагишом, выстрел, и они падают вниз.ФЕЛЬБЕРТ: И как это делалось?КИТТЕЛЬ: Лицом ко рву, сзади встают двадцать латышей и одновременно стреляют из винтовок в затылок. У рва они сделали такую ступеньку, так что расстреливаемые стояли ниже. Те подходили сзади, стреляли в голову, и эти падали вниз, в ров. Потом двадцать мужчин, их также одним залпом. Один дает команду, и двадцать человек летят вниз. Потом началось самое страшное, но я ушел, сказал: «Я вмешаюсь». Сел в машину, поехал к этим из СД и говорю: «Запрещаю раз и навсегда устраивать здесь расстрелы при зрителях. Если вы расстреливаете людей в лесу или еще где, где никто не видит, это ваше дело. Но здесь это не должно продлиться ни дня более. У нас питьевая вода из местных родников, теперь она вся будет с трупным запахом». Это было на курорте Межциемс к северу от Дюнабурга.ФЕЛЬБЕРТ: А что они делали с детьми?КИТТЕЛЬ (в сильном возбуждении): Детей, трехлетних детей, они вот так брали за волосы, поднимали, стреляли из пистолета и бросали вниз. Я сам это видел. Там можно было смотреть, СД поставило оцепление, но в 300 метрах стояли люди — латыши, немецкие солдаты — и глазели.ФЕЛЬБЕРТ: А что это за люди из СД?КИТТЕЛЬ: Мерзость! Я считаю, их самих бы расстрелять.ФЕЛЬБЕРТ: Откуда, из какого подразделения?КИТТЕЛЬ: Немцы, у них была форма СД и черная нашивка с надписью Sonderdienst.ФЕЛЬБЕРТ: А палачи все были латышами?КИТТЕЛЬ: Да, все латыши.ФЕЛЬБЕРТ: Но командовал немец?КИТТЕЛЬ: Да, в целом распоряжались немцы, а по мелочи латыши. Латыши обыскивали всю одежду. Но этот из СД пошел мне навстречу: «Так точно, будет перенесено в другое место». Там были только евреи, их гнали со всей округи. Латыши с повязками на руках — евреев уводили и потом все обчищали, такое было массовое ожесточение против евреев в Дюнабурге, народная злоба искала выход.ФЕЛЬБЕРТ: Против евреев?ШЕФЕР: Да, потому что русские тогда же сослали 60000 эстонцев и прочих. Но это конечно искусственно разжигалось. Скажите, какое впечатление производили эти люди? Видели Вы как выглядит человек перед расстрелом? Они плакали?КИТТЕЛЬ: Это было ужасно. Я видел, как их везли, но не догадывался тогда, что их везут на казнь.ШЕФЕР: А люди догадывались, что их ждет?КИТТЕЛЬ: Они знали точно, были в апатии. У меня не слабые нервы, но когда видишь такое, тебя просто выворачивает, я всегда говорил: «Так перестаешь быть человеком, к ведению войны это не имеет отношения». У меня адьютантом был главный химик IG Farben, и так как ему не нашлось другого занятия, его тоже однажды послали посмотреть… Он потом неделями ни на что не был годен. Сидел в углу и выл. Он сказал: «Если представить, что подобное происходит везде!». Он был известный химик и музыкант с чувствительной нервной системой.ФЕЛЬБЕРТ: Вот почему от нас отступились Финляндия и Румыния, вот почему все нас ненавидят — не из-за одного случая, а из-за массовости.КИТТЕЛЬ: Если всех евреев в мире перебить, то и обвинять будет некому.ФЕЛЬБЕРТ: (в крайнем возбуждении, кричит): Но это же ясно, это же такое безобразие, тут не только евреи могут обвинять, мы сами можем обвинять, мы должны обвинять людей, которые это сделали.КИТТЕЛЬ: Тогда надо сказать: государственный аппарат был устроен неправильно.ФЕЛЬБЕРТ (кричит): Ясно, что неправильно, никаких сомнений. Невероятно просто.БРАН: Мы лишь орудия…ФЕЛЬБЕРТ: Но на нас это потом и повесят, как будто мы виноваты.БРАН: Сегодня, если Вы немецкий генерал, то люди думают: «Он все знал, и про это тоже» и если мы говорим: «К нам это не имеет никакого отношения», то люди нам не поверят. Вся ненависть и вся антипатия только из-за этих убийств, и тут я должен сказать — если вообще верить в высшую справедливость, то если вот как у меня пять детей, то заслуживаешь, что одного или двух убьют тем же способом, в качестве отмщения. Если так проливаешь кровь, но не заслуживаешь победы, а лишь того, что и произошло.ФЕЛЬБЕРТ: Я не знаю, по чьему приказанию это делалось, если Гиммлера, то он — самый главный преступник. Вы — первый генерал, от которого я такое услышал. Я все время верил их писанине, сплошная ложь.КИТТЕЛЬ: Обо многих вещах я умалчиваю, они слишком ужасны.ЙОСТИНГ: Один мой хороший друг, на которого я могу стопроцентно положиться — австриец, сейчас, насколько я знаю, тоже в Вене, он был в четвертой эскадрилье в Одессе. Приезжает он туда, а старший лейтенант или капитан говорит ему: «Хотите посмотреть, у нас тут сейчас будет интересное представление, расстреляют столько-то евреев». Он отвечает: «Нет, пусть его». Но ему нужно было идти по делу, и он все же оказался свидетелем и мне рассказал: сарай полностью набитый женщинами и детьми. Облили бензином и сожгли заживо. Он видел своими глазами. Говорит: «Как они кричали, ты и представить не можешь. Правильно ли так поступать?» Я сказал: «Нет, неправильно.» Можно делать с людьми, что хочешь, но не сжигать их заживо, не травить газом и еще бог знает что. За что в конце-то концов? Их можно арестовать и потом, когда война будет выиграна, сказать им: «Этот народ должен отсюда исчезнуть. Садитесь на корабли, отправляйтесь, куда хотите, нам все равно, но в Германии с нынешнего дня вам делать нечего.» Мы сами наделали себе врагов, все больше и больше. На Востоке мы убивали их везде, так что люди уже и в Катынь-то почти не верили и говорили, что это наших рук дело.Нет, нет, если бы у меня не было пары доказательств, я бы так не кипятился, на мой взгляд мы вели себя абсолютно неправильно! Безумие, эти нападения на дома евреев, я сам был тогда в Вене, Бад Веслау. У нас ничего не было тогда, очень мало, вообще ничего, но мы били им все витрины! Надо было бы спокойно вывести людей и сказать: «Магазин перенимает христианин Франц Майер. Вам выплатят компенсацию, достойную компенсацию или нет, не суть важно.» У нас самих ничего нет, а тут все разбивают вдрызг и поджигают дома. Ясно, что евреям тут не место, совершенно ясно, полностью согласен, но каким способом это делалось, совершенно неверным, отсюда и ненависть. Мой тесть, который евреев, бог знает, терпеть не мог, говорил мне: «Эрвин! Эрвин! Это не останется безнаказанным, что ни говори». Они хотят убрать евреев, я за, я с ними, я в первых рядах — вон из Германии! Но зачем убивать-то всех? Это можно сделать, когда война закончится, тогда можно сказать: «У нас сила, у нас власть, мы победили в войне, можем так поступить». Но сейчас? Посмотрите, кто правит Англией? Еврей! Кто правит Америкой? Еврей! И большевизм — это высшая степень еврейства.РОТКИРХ: Представьте себе этих евреев, ведь некоторые спаслись, они будут рассказывать… Это не пройдет для нас даром. Если эти люди, евреи, окажутся у руля и начнут мстить, это будет ужасно. Но я скажу, еще вопрос, позволят ли им остальные, ведь в массе своей иностранцы — англичане, французы, американцы — к евреям ясно как относятся. Они заключили союз с дьяволом, чтобы победить нас. Как мы когда-то заключили союз с большевиками. Так и они себя ведут. И главный вопрос: какое направление в мире возьмет верх и доверяют ли люди нам. Мы должны сейчас работать над тем, чтобы люди нам доверяли и избегать всего, что может их снова рассердить, надо им сначала показать: «Ребятки, мы вместе хотим построить благоразумный мир».Sönke Neitzel/Harald Welzer: Soldaten. Protokolle vom Kämpfen, Töten und Sterben, S. Fischer Verlag, 2011Протоколы прослушки военнопленных немецких солдат и офицеров, перевод мой.

Источник http://labas.livejournal.com/904941.html

Читайте, показывайте своим детям, чтобы они знали, что такое фашизм, который остановил СССР ценой гибели 27 миллионов наших сограждан, и многие из этих миллионов погибли в плену и будучи угнанными в рабство в Германию.

Прошу распространить